Противодействие коррупции Накануне революции
Виктор Михайлович Борзенко (1912-1915)
Алексей Федорович Гирс (1915-1917)
В "Нижегородском листке" можно прочитать любопытную информацию: "Здесь (на нижегородской ярмарке - Т. И.) кутежи продолжались всю ночь, и не раз развеселившийся епископ Иоаким, вероятно, еще не зная про такие же повадки Распутина, пускался в пляс и, подняв свои скромные одежды, уподобляясь балерине, откалывал русскую с увлечением и с истинно-бурсацким вдохновением… Заканчивались такие пирушки довольно скандально. Так, однажды, от купца Р. пьяного губернатора в карете гостеприимного хозяина благополучно доставили домой, а дошедшего до бесчувствия архиерея, сидевшего в той же карете, доставить в его ионические кельи забыли и смиренный архиепископ, в сильном угаре проснувшись поутру, увидал себя запертым в каретнике Р…" И именно этот губернатор, так скандально отличившийся в Нижнем, стал инициатором устранения Георгия Распутина. Да, примерно за год до Пуришкевича именно Алексей Николаевич Хвостов, бывший в то время министром внутренних дел, любимцем императрицы Александры Федоровны, вынашивал план убийства царского фаворита. К сожалению, план этот был неудачным. Хвостова отправили в отставку, а в 1918 году его расстреляли московские чекисты…
Автор проекта поворота сибирских рек
Но это было позднее, а пока у Алексея Николаевича все в порядке: он любимец Николая II, глава Нижегородской губернии, распоряжающийся ею по своему усмотрению. До Нижнего Хвостов благополучно управлял Тульской и Вологодской губерниями. Да и с женитьбой Алексею Николаевичу повезло, за женой он получил миллионное приданое. Кстати, Хвостову принадлежит и еще одно "первенство" - он, по сути, является автором проекта поворота сибирских рек с севера на юг (предложил идею соединения течений Северной Двины и Оби через Урал). Пустяки, что этот проект так и не был реализован, это мало заботило Алексея Николаевича, зато организованная им геологическая экспедиция на Ухту завершилась открытием богатых месторождений горючих ископаемых.
Любил Хвостов быть на виду, покрасоваться, выступить перед большой аудиторией. Прибыв в Нижний Новгород в октябре 1910 года, новый губернатор выступил в Царском зале губернской канцелярии с программной речью. В ней он клялся в верности и безмерной любви к русской монархии, русскому народу, заверяя слушателей, что отдаст всего себя делу религиозного и нравственного очищения общества. По его распоряжению текст выступления разослали во все инстанции, верхние и нижние. Громкие заявления губернатора пришлись по душе русским ура-патриотам. Хвостов был принят в почетные члены "Союза русского народа", нижегородского Святогеоргиевского общества хоругвеносцев и множества других монархических организаций. Знак "Союза русского народа" Хвостов постоянно носил на мундире.
Свои крайние взгляды Хвостов стремился подтвердить соответствующими поступками. Он всячески поддерживает нижегородские черносотенные газеты, девиз которых был "бей жидов". С их подачи и при поддержке губернатора в Нижнем началось выселение евреев, не имеющих права на проживание в городе. Покровительством Хвостова пользовались некие Илиодор и отец Мартиньяр, вологодский пророчествующий инок, которого впоследствии Хвостов, уже, будучи министром, намеревался сделать "заместителем Распутина". Прибывшие на пароходе одиозные личности были встречены губернатором. Илиодор выступил с балкона Главного дома, начав свою речь "с ругани по адресу столпившихся под балконом, а затем, увидав в толпе несколько типичных евреев, обрушился на них и понес свои проклятия на "жидов", причем в бешеной ярости дошел до непристойной брани и то и дело истерически выкрикивал: "Отыди, сатана! Сгини, пагуба рода человеческого! Да воскреснет Бог! Сгини, сгини, сатана!" Народ смущенно слушал, проносился глухой ропот".
В своих шовинистических настроениях Хвостов дошел до смешного. Объявив публично о своей неприязни к немцам, он добился у царя разрешения, чтобы его дочь-гимназистка была освобождена от занятий немецким языком. Эта неприязнь к немцам, однако, не мешала нижегородскому губернатору поправлять свое здоровье на немецких курортах.
"Маловата губерния, развернуться негде!"
Не оставляла Алексея Николаевича мысль, что надо двигаться в столицу: "Маловата губерния, развернуться негде!" А для этого Хвостов решил "избраться" в Государственную думу. Чтобы подготовить почву к выборам и избавиться от "вредных элементов", губернатор пользовался самыми грязными и грубыми приемами: привлек к суду едва ли не целиком нижегородскую губернскую земскую управу во главе с ее председателем, авторитетным общественным деятелем, членом первых трех дум А. А. Савельевым, отдал под суд председателя Балахнинской земской управы за пустячные нарушения. А в конце 1912 года Хвостовым отдан был под суд весь состав ярмарочного комитета, чья самостоятельность показалась ему опасной. Дискредитация соперников, фиктивные свидетельства, ложные слухи и оговоры - все шло в дело в этой предвыборной кампании.
И, надо сказать, эти приемы увенчались успехом: Хвостов был избран членом Государственной думы и даже возглавил фракцию правых в Думе. После этого подал прошение об увольнении с губернаторского поста.
Борец за трезвость
Некоторое время место главы губернии оставалось вакантным. В декабре 1914 года его занял Виктор Михайлович Борзенко. Честно говоря, запомнился Борзенко лишь своими попытками искоренить пьянство в губернии и, в частности, на ярмарке. Вместе с полицмейстером Фримерманом он додумался до такой удивительной меры: "в каждый трактир, по крайней мере, из первоклассных, где собственно и происходило тайное пьянство по кабинетам и пропивались сумасшедшие деньги, было посажено по околоточному, который обязан был зорко следить и не допускать тайной продажи вина. Трактирщики поили и кормили полицейских на убой, платили им довольно большие деньги за молчок, и пьянство развернулось еще шире, пьянствовали почти открыто, не только по кабинетам, но в общих залах под охраной самой полиции". Увы, искоренить пьянство на Руси, по-видимому, никому не удастся…
И фамильные драгоценности пошли в дело
Последним нижегородским губернатором до переворота 1917 года был Алексей Федорович Гирс, принадлежавший к старинному роду шведских дворян, что издавна жили в России.
До назначения нижегородским губернатором Гирс губернаторствовал в Киеве. Именно тогда произошло покушение на Столыпина, и хотя следствие показало, что предотвратить покушение Гирс не мог, пятно на репутации осталось. Чтобы как-то замять это Алексея Федоровича переводят губернатором в Минск, а затем, в 1915 году, в Нижний Новгород.
Что и говорить, время "досталось" Гирсу очень и очень сложное. Шла война с Германией, в воздухе витали революционные настроения. Город заполонили беженцы с западных окраин России. До приезда Гирса ими никто не занимался. Голодные, оборванные они требовали немедленной помощи. Новый губернатор тут же принялся за дело, привлекает к благотворительности купцов, не жалеет даже фамильных драгоценностей, чтобы помочь нуждающимся.
Именно Алексею Федоровичу Гирсу и городскому голове Д. В. Сироткину мы обязаны открытию Нижегородского университета. Они предложили ректору Варшавского политехнического института, который эвакуировали в Москву, перевестись в Нижний. На базе этого института и был образован Нижегородский университет.
Но помощи требуют не только люди, необходимо разместить эвакуированные в Нижний Новгород предприятия, учреждения и заводы, обеспечить их бесперебойную работу. Положение осложнялось непрекращающимися забастовками. Кстати, все конфликты между рабочими и заводской администрацией Гирс умудрялся решать только мирным путем, хотя полномочия применить силу ввиду военного времени имел. Эта гуманность, свойственная Гирсу, возможно, и послужила причиной его гибели.
Жертва собственной гуманности
Несколько раз начальник Нижегородского жандармского управления полковник Мазурин, по согласованию с губернатором, отпускал домой большевика Якова Каца (Воробьева), задерживаемого за участие в забастовках. Отпускали его, лишь слегка пожурив, с просьбой "подождать с забастовками до окончания войны". Увы, эти гуманные меры не зачлись ни Гирсу, ни Мазурину. В 1917 году Гирса арестовали, хотя он имел возможность уехать из России. Нижегородский большевик Н. Иконников пишет: "Под руководством Евлампия Дунаева, члена партии с 1905 года, мы пошли арестовывать губернатора Гирса. Приходим в губернаторский дом - нигде никого нет, ни сотрудников, ни самого Гирса. Стали осматривать все кругом внимательно, видим в одной комнате маленькую дверь. Открываем ее, а за дверью церковь небольшая, вернее, молельня. Там Гирс с женой. Он в штатском костюме, шляпа лежит возле него. Стоят одетые по-дорожному. Видно, готовились бежать. При виде нас Гирс затрясся и побледнел…". Но, даже выйдя из заключения, Гирс остался в Нижнем Новгороде. Вот тут-то пути нижегородского губернатора и большевика Каца (Воробьева) пересеклись опять. Не вспомнил Яков Кац доброго к себе отношения. По его приказу, осенью 1918 года Гирс был приговорен к расстрелу, но ему чудом удалось спастись и эмигрировать во Францию. Алексей Фёдорович умер 11 февраля 1958 года. Похоронен в Париже, на кладбище Сен-Женевьев-дю-Буа.