Противодействие коррупции Двоевластие в губернии
Павел Ипполитович Кутайсов (1873-1880)
После отставки Муравьева на пост главы Нижегородской губернии был назначен генерал-лейтенант Алексей Алексеевич Одинцов - весьма оригинальная фигура. Время его губернаторства можно назвать вполне благоприятным: никаких заметных катаклизмов, перемен, неожиданностей, тихо и спокойно. В характере нового губернатора было одно замечательное качество - терпимость, да и вообще о нем говорили, что "человек он не плохой, просто человек слишком широкого размаха, способного на увлечения".
Покидая губернию, в речи на прощальном обеде он в шутку так отозвался о собственной деятельности: "Своим десятилетним управлением я доказал ясно (и это моя главная заслуга), что губерния могла десять лет отлично обходиться без губернатора".
Упоение властью
Могла, видимо, обходиться, но управлялась в то время аж двумя губернаторами! Были в то время и так называемые ярмарочные губернаторы. Так вот одновременно с Одинцовым Нижегородской ярмаркой управлял генерал-губернатор ярмарки Николай Александрович Огарев, недалекий человек и властный самодур. Упоенный своей, почти неограниченной, властью даже над жизнью и смертью любого из проживавших в районе его генерал-губернаторства, он широко и без всякого стеснения пользовался ею, не останавливаясь и перед смертными приговорами, особенно за попытки, часто недоказанные, поджога и "возбуждения населения", высылал административным порядком чуть не ежедневно по нескольку человек. Не успев заступить на свой пост, он издал приказ 8 июля 1863 года, где говорилось, между прочим: "заботясь о сохранении спокойствия в крае и об устранении всяких беспорядков, особливо во время предстоящей ярмарки, я принял, усилением местной полиции и другими распоряжениями, меры к ограждению личности и собственности каждого". Местное население призывалось принять посильное участие в содействии местной полиции "немедленным заявлением ей о лицах, которые навлекут на себя подозрение в воровстве, поджигательстве и распространении в народе ложных и вообще злонамеренных слухов". Это называл он "нравственной помощью правительству" и видел в ней надежнейший залог общественной безопасности и спокойствия. "Уличенные же в вышеупомянутых противозаконных действиях, могущих нарушить общественное спокойствие и мирное прохождение ярмарки, - говорилось в заключении этого приказа, - будут немедленно подвергнуты следствию и суду в особенной комиссии, учрежденной на этот предмет при управлении моем по званию генерал-губернатора".
И, надо сказать, свои полномочия он использовал "на всю катушку". Вот лишь один пример: ссыльный поляк Струсевич в городе Княгинине и крестьянин Пузанков в Макарьевском уезде были по распоряжению Огарева расстреляны, - первый якобы за поджог, а второй лишь за попытку будто бы совершить поджог, оба без основательных доказательств их виновности.
И, несмотря на это Огарев, по словам современников (что-то верится в это с трудом), "был человек не злой и даже имел некоторые маниловские черты и, хотя не вязал кошельков, но, например, дилетанствовал в музыке, любил и, кажется, чуть ли не собирал народные песни, обнимался и целовался с местной знаменитостью Якушкиным…", которого, к слову сказать, вызвал затем, чтобы выслать из губернии, для чего и жандармы были наготове.
Верхом приказотворчества Огарева можно считать его отношение на имя Одинцова, написанное в 1866 году, касающееся нижегородских дам и девиц. Напомним, что 60-е годы XIX века в Нижегородской губернии, как и во всей России, отмечены появлением "нигилистически настроенной" молодежи, молодежи оппозиционно настроенной к государственному порядку. Вот ярмарочный генерал-губернатор Огарев и бросился на борьбу с "внутренним врагом отечества". Изданный им приказ гласил:
"Замечено мною, что на улицах Нижнего Новгорода встречаются иногда дамы и девицы, носящие особого рода костюм, усвоенный так называемыми "нигилистами" и всегда почти имеющий следующие отличия: круглые шляпы, скрывающие коротко-стриженные волосы, синие очки, башлыки и отсутствие кринолина.
Со дня преступления 4 апреля (покушение на Александра II) Д. С. Каракозова, среда, воспитавшая злодея, заклеймена в понятии всех благомыслящих людей, а потому и ношение костюма, ей присвоенного, не может не считаться дерзостью, заслуживающей не только порицания, но и преследования…
Подобных дам и девиц обязывать подписками изменить костюм. В случае же сопротивления с их стороны к выдаче требуемого обязательства, объявлять им, что они будут подлежать высылке из губернии на основании существующих узаконений. .
Благие намерения
Так вот и управляли губернией эти два губернатора: один самодурствовал, а второй, который мог бы как-то повлиять на положение дел в губернии, не вмешивался ни во что. И хотя Алексей Алексеевич Одинцов был переполнен благими намерениями - и местную прессу он поддерживал, и культурные инициативы поощрял, - но, к сожалению, большая часть его инициатив оканчивались ничем. К примеру, очень хотелось Одинцову навести порядок на Нижегородской ярмарке и "облагородить ярмарочную гульбу", но, как справедливо замечал известный экономист того времени В. П. Безобразов, "надо признаться, что русский народ никак не умеет облагораживать разврат, как его этому учат в Париже и Петербурге". Одинцовым был издан весьма любопытный приказ: "В увеселительных заведениях, и особенно в тех, где бывают танцевальные вечера, должно быть соблюдаемо строгое приличие; посетители и посетительницы должны вести себя скромно, не дозволяя себе никаких пошлых шуток и неприличных бранных слов, так как в местах этих могут быть для любопытства иностранные путешественники, которые, в случае какого-нибудь безобразия или скандала, могут сделать превратное заключение о целой массе народа".
Попытки Одинцова и Огарева привести к порядку завсегдатаев ярмарки породили только много курьезов. Ими были заведены вечера в Главном ярмарочном доме: вечера с танцами, вечера и обеды, как буквально было напечатано в одном приглашении - "при участии приезжих литераторов, за последнее время весьма размножившихся на ярмарке". Устраивались в Главном доме лекции и даже художественные выставки. В Главный дом приглашались "торговцы для взаимных бесед". Стараниями глав губернии на ярмарке ежегодно открывалось отделение городской публичной библиотеки, но, увы, читателей в этой библиотеке не было. Танцевальные вечера кончились огромным скандалом: подвыпившая развеселая компания из танцевального зала, вышибив дверь, ворвалась с канканом в соседний зал, где проходило какое-то заседание. Обеды "с приезжими литераторами" тоже не удались: "один из представителей литературного мира и даже небезызвестный напился и наделал неприличий". А "вечера для взаимных бесед" плавно перетекли из Главного ярмарочного дома в трактиры, где, конечно же, привычнее обсуждать насущные проблемы. "Несмотря на все попытки начальствующих и главноначальствующих, а также частных предпринимателей, - писал А. П. Мельников, - через облагораживание разврата и гульбы на европейский лад, превратить русского купчика в английского денди или французского гамена, русский национальный дух прорывался на каждом шагу, проникал во все, всем овладевал и превращал парижский мабиль в русское место гульбища с русской попойкой и кутежами во все тяжкие". Увы, увы, а какие замечательные были намерения!..
Самый молодой генерал
Следующим нижегородским губернатором в 1873 году стал граф Свиты Его Величества генерал-майор Павел Ипполитович Кутайсов, который отличался, по свидетельству современников, широкой увлекающейся натурой. Любил он отдохнуть на широкую ногу. А с легкой руки жены Кутайсова Ольги Васильевны стала всячески поощряться в Нижнем благотворительность. Сама графиня основала в 1875 году на Новобазарной площади детский приют, носивший ее имя. Это заведение считалось одним из лучших среди ему подобных.
Но все же Павла Ипполитовича большей частью вспоминают как губернатора, одновременно управляющего губернией с ярмарочным генерал-губернатором Николаем Павловичем Игнатьевым. Об Игнатьеве нельзя умолчать, так как уж очень колоритной фигурой был этот человек. В девятнадцать лет он окончил Императорскую Военную Академию с большой серебряной медалью, в тридцать восемь стал самым молодым в России генералом. Превосходно справившись с дипломатическими миссиями в Хиве, Бухаре и Пекине, он затем долгое время пробыл послом в Турции, где за феноменальное влияние на государственную политику Османской империи его прозвали вице-султаном. С ним водил дружбу Бисмарк, его почитали в Лондоне и Париже как блистательного дипломата, много сделавшего для подписания исторического Сан-Стефанского договора. В получившей автономию Болгарии графа Игнатьева, признанного заступника славян, боготворили, при встрече его засыпали цветами, позднее его именем назвали одну из центральных улиц Софии.
В 1879 году Игнатьева назначили в Нижний ярмарочным генерал-губернатором. Он был необыкновенно популярен и уважаем среди ярмарочного населения, чрезвычайно доступен. Но в некоторых случаях, впрочем, он не церемонился. Однажды, как рассказывают, "объезжая ночью после двух часов ярмарку, он увидел в ресторане Никиты Егорова полное освещение во всех окнах. На вопрос, что это значит, ему ответили, что в ресторане засиделся с гостями нижегородский губернатор Кутайсов. Ни слова не говоря, Игнатьев будто бы тотчас же вернулся в Главный дом и немедленно вызвал полицмейстера: "Извольте сейчас же отправляться к Никите Егорову, где находится губернатор, и напомните графу от моего имени, что торговать в ресторанах первого разряда допускается только до двух часов, а теперь, - он посмотрел на часы, - уже в начале четвертый". И полицмейстеру волей-неволей пришлось выполнять весьма щекотливую для него миссию: некоторым образом выводить губернатора, как нарушителя установленного порядка". Не очень-то жаловали друг друга тогдашние главы губернии и давали много пищи для разговоров о себе нижегородским обывателям…