Противодействие коррупции Шаткое кресло
Иван Семенович Храповицкий(1827-1829)
Илларион Михайлович Бибиков (1829-1831)
Двадцатые годы XIX века в Нижнем Новгороде опять характеризуются чехардой во власти. За какие-то пять лет во главе губернии сменилось три губернатора: Николай Иванович Кривцов, Иван Семенович Храповицкий и Илларион Михайлович Бибиков. Естественно, что за столь короткий срок они не смогли сколько-нибудь существенно изменить положение дел в губернии, но нижегородцам запомнились, причем, каждый по-своему, так как были они людьми совершенно несхожими.
"Тебе, милый друг…"
"Посылаю тебе, милый друг, любимое мое сочинение. Ты некогда баловал первые мои опыты - будь благосклонен и к произведениям более зрелым. Что ты делаешь в своем уединении? Нынешней осенью был я недалеко от тебя. Мне брюхом захотелось с тобою увидеться и поболтать о старине - карантины мне помешали. Таким образом, Бог ведает, когда и где судьба сведет нас опять. Мы не так-то легки на подъем. Ты без ноги, а я женат. - Женат - или почти…" - это письмо, сопроводившее только что вышедшего "Бориса Годунова", Александр Сергеевич Пушкин послал своему близкому приятелю, к которому всегда относился с большой симпатией, Николаю Ивановичу Кривцову. Да-да, тому самому Кривцову, возглавлявшему полгода Нижегородскую губернию.
Николай Иванович был поистине незаурядной личностью, герой войны 1812 года, он к моменту знакомства с Пушкиным успел многое повидать и пережить. Некоторые факты из его биографии перешли в разряд легендарных историй о войне с Наполеоном. Во время Бородинской битвы Кривцов был ранен и попал в плен. Наполеон намеревался через кого-нибудь из пленных офицеров возобновить мирные переговоры с Александром I. Выбор пал на Кривцова. Русского офицера привели к французскому императору. Сохранилось предание об их разговоре в горящей Москве.
- Как не стыдно русским жечь такой прекрасный город! - воскликнул Наполеон.
- Это очень благоразумно, - возразил Кривцов, - русские жертвуют частью для спасения целого.
Во время бегства французов Кривцов сумел вернуться в ряды русской армии. Он принимал участие во многих сражениях, но, к сожалению, невредимым остаться ему не удалось. В битве под Кульмом ядром ему оторвало ногу.
Но деятельная натура Николая Ивановича не позволила ему почивать на лаврах героя. Он продолжает активно участвовать в жизни России. В 1818 году Кривцов, причисленный к русскому посольству, уезжает в Лондон. Кстати, именно в это время он познакомился с Пушкиным. Несмотря на разницу в возрасте они подружились, и дружба их продолжалась долгие годы. Именно с Кривцовым Александр Сергеевич обсуждал предстоящую женитьбу на Наталье Гончаровой. Сохранилось письмо, в котором Пушкин делится своими сомнениями по этому поводу: "Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было… Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся. Я поступаю как люди, и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня. Оне входят в мои домашние разчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью…"
Но продолжим о будущем нижегородском губернаторе. Отношения с послом у Кривцова не сложились, и он возвращается на родину, где назначается губернатором Тулы, затем Воронежа и, наконец, в 1826 году - Нижнего Новгорода. В Нижнем Новгороде он прослужил очень недолго, так как оказался неблагонадежен: восстание декабристов положило конец карьере Кривцова. Его брат Сергей и три брата его жены, урожденной Вадковской, оказались в рядах "государственных преступников".
Николай Иванович вынужден был подать в отставку. После отставки на Кривцова было заведено "Дело о превышении власти нижегородским губернатором Кривцовым". Его обвиняли в незаконном отстранении от должности арзамасского исправника, известного взяточника и картежника. Кроме того, в вину бывшему губернатору вменяли "слишком быструю езду во время объезда губернии" и жестокое наказание двух нерадивых ямщиков. Кривцову вынесли выговор "за то, что он при высказаниях своих за открывшиеся на почтовых станциях беспорядки, вышел из границ данной ему власти и благопристойности".
…А в Нижнем нове городе соорудить обелиск
После Кривцова главой Нижегородской губернии назначается действительный статский советник Иван Семенович Храповицкий. За весьма короткий срок своего губернаторства Храповицкий не успел оставить о себе сколько-нибудь значимую память среди нижегородцев. Можно, правда, вспомнить открытие обелиска Минину и Пожарскому, который и ныне считается неотъемлемой частью нижегородского кремля.
Идея поставить памятник Минину и Пожарскому родилась еще в начале XIX века. Нижегородцы собрали 18 тысяч рублей на открытие монумента, но война 1812 года отодвинула это событие, причем созданный "Комитет господ министров положил, чтобы поставить означенный монумент в Москве, а в Нижнем Нове городе соорудить обелиск с описанием на медных досках пиедистала дел сих знаменитых мужей". Проект обелиска для Нижнего Новгорода утвердили в 1825 году, автором архитектурного решения был А. Мельников, а барельефы создал И. Мартос. Было выбрано место для обелиска, кстати, очень удачное. Пятнадцать отдельных кусков, составляющих обелиск, вырубались в гранитных карьерах Карелии, шлифовались в Петербурге, и уже оттуда до Нижнего Новгорода их доставил на своем судне купец Лисин. Однако во время транспортировки часть гранитных "штук" получила повреждение, и откололся верх ствола обелиска.
Расколотый обелиск было решено немного "подсократить", отчего "вид пирамиды памятника не только не потеряет красоты по месту, но и… выиграет, да и прочность не потеряет".
Официальное открытие обелиска состоялось 15 августа 1828 года при многочисленном стечении "всякого звания людей". На открытии присутствовал и губернатор, состоялся военный парад, звучали торжественные речи и стихи, посвященные этому памятному событию…
Вскоре Иван Семенович Храповицкий покинул Нижний Новгород, ушел "с повышением" - был назначен Московским вице-губернатором, а его место занял Илларион Михайлович Бибиков.
Холера пришла с бурлаками
Вот уж кому не повезло, так не повезло: буквально одновременно с вступлением нового губернатора на должность в губернию пришла настоящая беда - холера. Эпидемия началась на юге России - в Астрахани и очень быстро стала распространяться в северные районы страны. Власти перепугались, с этой болезнью еще не встречались в Нижегородской губернии, как с ней бороться не знали. Для начала Бибиков распорядился "изучить явление". Оператор нижегородской Врачебной управы коллежский советник Беляев доложил, что причину распространения холеры видит "в особенном состоянии атмосферы". Дабы не пустить страшную болезнь на нижегородскую землю губернатор приказал установить кордоны и заслоны на всех дорогах, ведущих в Нижний Новгород. Эти кордоны дали возможность хорошо подзаработать полицейским чинам, которые останавливали всех без разбору и пугали шприцами и ланцетами для кровопускания. Дабы откупиться от рьяных охранников нижегородских пределов, проезжающие были вынуждены уплатить энную сумму, которая шла, конечно же, не в государственный карман. Кстати, именно этот карантин задержал Пушкина в его Болдинском имении.
Но эти "сухопутные" заслоны не смогли сдержать эпидемию, которая все же пришла в Нижний по Волге с бурлаками. Местный лекарь Мартын Бруннер составил "Руководство для предохранения себя от холеры". Это руководство включало в себя десять пунктов, таких как: "всевозможно беречься от простуды, по ненастному времени одеваться теплее и иметь прочную обувь, если же случилось, кому быть на дожде или замочить ноги, то, немедленно сбросив одежду и обувь, заменить оные сухими и теплыми". Далее рекомендовалось "во время ночи или дня отнюдь не спать на дворе, а кольми паче на мокрой земле, не обременять желудка пищей". И в заключение "не предаваться унынию и печали, сохранять спокойствие и веселость духа".
К сожалению, "спокойствие и веселость духа" сохранить мало кому удалось, так как болезнь распространялась с ужасающей быстротой. Лечили холеру весьма своеобразно: горчичниками, шпанской мушкой, набрюшниками из кошачьей шерсти, электрофорами, нашатырным спиртом. Вовнутрь больным вливали молоко, водку, скипидар, чистый деготь, уксус, прованское масло. Не удивительно, что умирали сотни заболевших. Два раза в день по домам ходили комиссары и опрыскивали в квартирах хлорной водой мебель, одежду, посуду. В семь часов вечера раздавался колокольный звон, после которого запрещалось выходить на улицу. Зимой эпидемия вроде бы приостановилась, но на следующий год разгорелась с новой силой. Не удивительно, что Бибиков "струхнул" больше всех, так как владел информацией больше всех. Из губернаторского дома на Большой Покровке он перебрался в особняк на Варварской улице, велел опустить тяжелые шторы на окнах, запретил мимо здания возить и носить мертвых, доклады комиссаров принимал через дверь. Бедного губернатора можно только пожалеть: закончилась эпидемия, и в это же время закончилось его губернаторство.